В эти дни в Москве проходит Международная конференция "Научно-богословское осмысление мученичества, исповедничества и массовых репрессий", подготовленная Общецерковной аспирантурой и докторантурой. Анна Крупцова, расстрелянная большевиками в 1938 году, и новомученик Димитрий Неровецкий, убитый в 1919 году, не знали друг друга, хотя жили в одно время. Независимо друг от друга двое их земляков Анна Крючкова (Мезень) и Геннадий Малашин (Красноярск) посвятили им свои исследования, цель которых состояла в поиске, систематизации и популяризации новых сведений об этих людях, отдавших жизнь за Христа. Это оказалось возможно благодаря грантовому конкурсу «Православная инициатива», победителями которого стали проекты Анны и Геннадия в 2012 году. В такой неожиданной форме развивается в современной России региональное краеведение, тесно связанное с трагическими страницами русского православия.
Молчаливая проповедь
Анна Крючкова — ведущий специалист по туризму отдела по делам молодежи, культуре и искусству Мезенской администрации. Два года подряд она руководит проектами, которые получили грантовую поддержку конкурса "Православная инициатива". Первый ее проект назывался «Мезень — страна обетных крестов». А тот, что реализуется в этом году, — «Кимженские кресты». Он посвящен установке в селе Кимжа трех обетных крестов, один из которых будет поставлен в память об Анне Крупцовой. Чем привлекла ее тема обетных крестов и почему заинтересовала судьба Крупцовой?
«С одной стороны, обетные кресты — это отчасти моя работа, — рассказывает Анна. — По роду своей деятельности я занимаюсь объектами культурного наследия, а обетные кресты у нас самые известные из памятников. Например, удалось установить, что наиболее древний крест стоит в деревне Козьмогородское и датируется 1875 годом. С другой стороны, душа болит, что памятники разрушаются, что очень медленно оттаивают для православной веры души моих земляков. А подвиг Анны Крупцовой для всех нас должен служить примером верности Христу, поэтому мы с мужем и решили увековечить ее память».
Анна Крючкова родилась в Северодвинске, но ее предки из Мезенского района, здесь могилы ее прабабушек и прадедушек. Так уж вышло, что из всего многочисленного рода на земле предков осела только она одна. Отсюда и чувство ответственности за будущее своих земляков, благополучие которого зависит от преданности своей вере и памяти о православных традициях.
Обетные кресты на Русском Севере — многовековая традиция. Они издавна возводились как благодарность Богу за спасение от гибели в море и на реках, за исцеление от смертельного недуга, как защита скота от диких животных, в обещание Богу добрых дел. Много их стояло и на Мезенской земле. И когда в середине 1930-х годов разрушались и превращались в амбары мезенские храмы, кресты стали не просто памятниками веры, а открытой молчаливой проповедью Христа. Местом уединенной, сокровенной молитвы осиротевшей и запуганной паствы. Почему же большевики не уничтожили и их?
«Боялись. Из уст в уста передаются здесь почти мистические истории, когда при большевиках в одной из деревень района его начальник, партийный активист, срубил крест и у него отнялись ноги. Потом ползком обратно крест восстанавливал и впоследствии встал на ноги, — говорит Анна. — В другой деревне один из местных жителей заставил двух детей — пионеров спилить крест на дрова, за детей бабушки молились, а мужик заживо сгнил от туберкулеза. Понятно, что после таких рассказов никто кресты не трогал: кто хочет болеть?» Причудливой вязью переплелась в сознании местных жителей вера Христова с языческими поверьями. Этим и объясняется то, что кресты украшали пеленами на Пасху Христову, несли отрезы ткани или предметы одежды, если мучил какой-либо недуг. На одном из них висела книга, в которой такая надпись, оставленная строителем креста (лексика и пунктуация дословно): «Крест той поставлен на деревне Бор у ручья в 1850 годъ. Кой крест сломат то у того в роду все умерши будя. Он исцелят руки и ноги если его поцеловати или тряпки навесь. Дитя просишь Парня синя лента Девка будя бела лента». В настоящее время книга хранится в Мезенском историко-краеведческом музее.
Благодаря проекту «Мезень — страна обетных крестов» Анне и ее добровольным помощникам удалось собрать всю информацию о 28 обетных крестах в Мезенском районе (кто и когда поставил, что на нем вырезано, размеры, какие истории, связанные с этим крестом, хранит народная память, состояние памятника), поставить новый обетный крест на месте Чирцевой пустыни (в прошлом — вотчине Антониево-Сийского монастыря) и отремонтировать три креста в деревнях Печище, Кильце и местечке Савина. «Мы также организовали встречи с местными жителями с участием молодежи, на которых рассказывали об обетных крестах, о православии, об истории нашего края», — говорит Анна Крючкова. В поездках принимал участие и настоятель Свято-Богоявленского собора города Мезени иерей Алексий Жаровов.
«Территория Мезенского района по площади больше Бельгии или Молдовы (34 кв.км), объехать мне одному за короткое время сразу несколько деревень не по силам и не по средствам, — говорит отец Алексий. — И я благодарен Анне за эту помощь. Потому что предания и рассказы, связанные с поклонением крестам, позволяют восстановить прерванную безбожной властью связь времен и христианские традиции». У отца Алексия нет иллюзий, что несколько бесед с местными жителями о православии, крещения и требы, когда молодежь больше узнала о своих культурных традициях, начнут, как грибы после дождя, расти православные общины и строиться храмы. «В Мезенском крае души людские как “замороженные” и приобщение к храму идет очень медленно, нужна постоянная проповедь священника, — говорит отец Алексий. — Но мне очень радостно было видеть, с каким интересом сельчане слушали рассказ о смысле креста в истории человечества, об искупительной жертве Христа. Многие после наших бесед по-новому увидели традицию поклонения кресту в свете православной веры».
«На мой взгляд, самое главное в этом проекте то, что люди объединяются: и крещеные, и те, кто только на пути к Богу, — добавляет Анна. — Они ведь кресты восстанавливают добровольно, не за деньги, деньги только на материалы нужны, аренду транспорта и бензин. Сколько людей съехалось, когда крест в Чирцовой пустыни ставили! Было такое единение душ. А у меня чувство радости и счастья. Так хотелось, чтобы крест тут стоял. Место-то святое и очень красивое. Только безлюдное».
Именно благодаря грантовой поддержке Анне и ее помощникам удается вести миссионерскую деятельность и сохранять кресты, объекты культурного наследия. Этот проект может служить наглядным примером эффективного взаимодействия и сотрудничества местных учреждений культуры и Церкви. «Мы и дальше планируем участвовать в конкурсе “Православная инициатива” с целью возрождения и укрепления православных традиций в нашем суровом северном Мезенском крае», — говорит она. — И может быть, работа по восстановлению памяти Анны Крупцовой позволит со временем прославить ее в сонме новомучеников».
Анна
«Каждый раз, когда о ней говорю или документы читаю, у меня слезы сами собой катятся, — признается Анна Крючкова. — Наверное, потому, что Анна, несмотря ни на что, не отреклась от Бога. Представляю, как ей было страшно, но она прекрасно понимала, что делает. Одна против всех. Вы посмотрите внимательно на ее подпись под документами, видно, что дрожащей рукой поставлена. Представляю ее маленького роста в черном платье и платке (она так и одевалась, по воспоминаниям), хрупкую женщину с такой духовной силой, что боялись ее те, кто арестовывал и расстреливал, хотели сломить, да не смогли. Потому и расстреляли. Иначе какой смысл лишать жизни обычную верующую крестьянку? Ведь тех, кто верил да тайно собирался, чтобы молиться у нас в районе, не один десяток был».
Что известно об этой молодой женщине, тихо жившей в своем родном селе Кимжа в 400 км от Архангельска и проповедующей о Христе, когда в селе был репрессирован последний священник? Вот что в ходе архивных исследований и опроса тех, кто помнил Анну, узнали ее племянник Павел Крупцов и Анна Крючкова.
Анна родилась в селе Кимжа в 1903 году. С раннего детства очень любила рассматривать книги и довольно скоро самостоятельно выучилась грамоте. Как-то, будучи совсем еще маленькой, Анна вдруг сказала матери: «А знаешь, ведь мать нашей Богоматери Девы Марии звали так же, как и меня, Анна». «Откуда ты знаешь?» — удивилась мать. «Так вот же в книге написано», — ответила дочка. С похвальным листом Анна окончила церковноприходскую школу.
Она читала много церковной литературы, которую брала у староверов, имевших приходы по всему Мезенскому уезду. Староверы Иван Жмаев и Павел Филатов старались «перевербовать» молодую девушку в свою веру, а Анна, наоборот, пыталась убедить их в том, что после расстрела царской семьи гонения на верующих будут только усиливаться и им всем нужно помогать друг другу в борьбе за свое выживание. Жизнь между тем продолжалась, Анна взрослела, и ее уже стали уважительно называть Анной Александровной за ее непорочную праведную жизнь, глубокое знание Священного Писания и еще за то, что она могла помочь правильно написать любую бумагу, которых при новой власти стало всё больше и больше. Только отец Анны посмеивался над праведностью дочери, когда та просила его не матюгаться. Человек он был очень вспыльчивый и часто себя не контролировал в словах. «Не ругайся, батюшка, не гневи Господа, в лесу ведь живем!» — просила Анна. А тот отшучивался, мол, Бог не выдаст — свинья не съест!
Однажды отец с Анной отправились в лес проверять силки, поставленные на дичь, прихватив с собой двух собак. Собаки умчались в лес, когда на людей вдруг вышла на задних лапах огромная медведица. Берданка отца дала осечку. И тут Анна, хрупкая и невысокая девушка, вытащила из-за пояса топор, перекрестилась и встала рядом с отцом, чтобы его защитить. И вдруг, как по мановению волшебной палочки, из леса выскочили их лайки. Медведица отвлеклась на собак, а отец перезарядил ружье и свалил наповал опасного зверя. Он долго не мог прийти в себя от шока, глядя на дочь и непрерывно крестясь. После этого случая он зауважал дочь, считая, что по ее молитвам избежал смерти, и при ней больше не ругался.
А Анна вела праведную жизнь в постах и молитвах и не пропускала ни одной службы в церкви. Она прекрасно пела в церковном хоре, при этом успевая выполнять едва ли не все работы по дому. Отец часто был на промысле, а мать занималась с младшими детьми. Скоро гонения на верующих докатились и до Кимжи. В 1935 году арестовали по обвинению в контрреволюции местного священника Василия Гольчикова, церковь закрыли, а через год арестовали и староверов Жмаева и Филатова. Казалось, с «религиозными предрассудками» в селе покончено.
Однако Анна стала совершать тайные богослужения в староверческой церкви. Она понимала, что рискует своей свободой, но не могла оставить верящих ей людей (в основном это были бабушки). Ее арестовали 16 октября 1937 года. А затем и еще нескольких верующих, представлявших ядро общины. Кого-то запугали до полусмерти и отпустили, других отправили в ссылку, а бывшего старосту закрытого сельского храма Ивана Митькина расстреляли как «активного участника контрреволюционной группировки церковников».
На следствии Анна всегда говорила правду и ничего не отрицала, в чем бы ее ни обвиняли. Да, собирала верующих, выступала перед ними. Понятно — контрреволюционная пропаганда и агитация против советской власти. Да, общалась со староверами Жмаевым и Филатовым, имела с ними переписку. Ясно: входила в контрреволюционную группировку церковников с целью свержения советской власти. Для солидности вызывали еще родственников, собирая с них свидетельские показания. Родственники же пытались спасти Анну, со слезами умоляя ее хотя бы на словах отречься от Бога, но Анна не отреклась. Ее расстреляли 27 февраля 1938 года в Архангельске. Родственники получили стандартную бумагу: «Осуждена на 10 лет ИТЛ без права переписки».
В 1989 году Анна Александровна Крупцова была полностью реабилитирована. В настоящее время готовятся материалы для ее канонизации.
Новомученик Димитрий Неровецкий стал для меня родным, близким человеком
Геннадий Малашин — публицист, автор книг и фильмов по истории и культуре Сибири, истории православия. Профессор Красноярского филиала Санкт-Петербургского гуманитарного университета профсоюзов. С 2001 года руководитель информационно-аналитического и издательского отдела Красноярской епархии Русской Православной Церкви.
Свой проект «Он не жил, а горел ради Церкви Христовой» историк посвятил исследованию жития и биографии сибирского новомученика Димитрия Неровецкого (по месту служения называемого Апанским).
«Тема новомучеников интересует меня давно, еще в 2002 году мы начали в газете “Православное слово Сибири” публикацию материалов о них, но постоянно я стал ею заниматься с 2005 года, когда мне предложили написать статью о священнике Димитрии Неровецком в “Православную энциклопедию”, — рассказывает Геннадий Малашин. — Выяснилось, что о нем мало что известно, кроме опубликованных в 1919 году в “Енисейских епархиальных ведомостях” двух рапортов благочинного и собранных в 2000-х годах в Канском благочинии немногих сведений от тех, кто что-то помнил об этом времени».
Не известны были ни место, ни дата рождения, когда и где отец Димитрий начал свое служение, где захоронен святой. Только обстоятельства трагической гибели. И Геннадий вместе с молодым коллегой, ныне директором Архиерейского образовательного центра и Красноярского регионального общественного фонда попечения о духовно-нравственном возрождении Сибири «Ладанка» Андреем Бардаковым, начали поиски сначала в церковной периодике, потом в архивах.
Малашин хорошо помнит Сретение Господне 2005 года. Этот праздник он встретил не в храме, а в архиве — оставалось очень мало времени до публикации статьи, и каждый день он приходил в архив как на работу. И уже почти отчаялся найти клировые ведомости за 1916 год Никольского прихода села Апан Канского уезда, но в конце самой последней из папок увидел листы, написанные красивым летучим почерком и подпись под ними: священник Димитрий Неровецкий. «Я был настолько ошеломлен и счастлив, что, когда вышел из здания архива на берег Енисея, по моим щекам потекли слезы. Потом были статьи и публикации, поиски, многочисленные поездки и встречи, съемки нашего первого фильма о нем и, наконец, этот проект», — вспоминает историк.
В ходе проекта были установлены практически все подробности биографии отца Димитрия. Например, он родился 30 мая 1887 года в селе Великая Мечетня Великомечетнянской волости Балтского уезда Подольской губернии. Ныне — это село Великая Мечетня Кривоозерского района Николаевской области, Вознесенская епархия УПЦ МП. Выяснилось, какое у него было образование, кто были родители и т.д. К слову, в священники он был рукоположен в 1916 году, когда переселился с семьей в Енисейскую губернию, и назначен в Никольский храм на вакантное священническое место в селе Апан (ныне — Апано-Ключи) Канского уезда Енисейской губернии. Стали известны анкетные данные его родственников. Сына Бориса, погибшего на фронте Великой Отечественной войны, невестки Евгении Салюки, внучки Валентины Борисовны, и, может быть, удастся найти контакты с их потомками. Как оказалось, приход отца Димитрия сохранился и после его смерти. А когда началась завоеванная красными партизанами «счастливая жизнь», жители Апано-Ключей во главе с новым священником Анатолием Вознесенским взяли в аренду ими же и построенное здание Никольского храма. Но самое главное, окончательно установлено место, где были в 1919 году тайно погребены честные останки новомученика Димитрия.
Любопытно, что три четверти участников проекта — молодые люди до 25 лет. В частности, непосредственно архивной и поисковой работой занимались студенты Красноярского педагогического университета и молодые прихожане Красноярской митрополии. Малашин и его помощники провели несколько встреч со школьниками 14–15 лет. Одна из них состоялась до экспедиции в Красноярской средней общеобразовательной школе № 10. После разговора с ребятами и просмотра фильма о новомученике, бесед с учителем истории и классным руководителем школьникам предложили написать эссе, в котором они попытались осознать и ответить на вопрос: почему священник Димитрий Неровецкий не испугался смерти и не отрекся от Христа? «Как педагог скажу, что для восьмого класса все эссе были написаны на достойном уровне. В них чувствовался живой, искренний интерес к обсуждаемой теме», — говорит Малашин.
И еще одна встреча с молодежью состоялась в последний день экспедиции в Канском краеведческом музее. Это были учащиеся школ Канска из трудового отряда для детей из неблагополучных семей. «Первые минуты у них на лицах были ироничные усмешки, скепсис. Мы показали им пятиминутный фильм, смонтированный накануне ночью специально для них из огромного отснятого в ходе экспедиции материала, а потом состоялся миссионерский разговор о значении христианской веры, о любви человека к истории Отечества и своей малой родине. Я наблюдал, как менялись лица подростков, когда они всё больше узнавали о новомученике Димитрии. Исчезли усмешки, глаза загорелись, некоторые из них стали внимательно и бережно рассматривать бумажные иконки мученика Димитрия, которые мы раздали им. Самым важным для меня стало то, что у них было много вопросов и они не хотели расходиться. И я до сих пор помню, какими были они в конце встречи: умными, живыми, сострадающими и задумчивыми».
Но в своей работе над проектом Геннадий Малашин столкнулся и с неожиданностями. Например, это полярные оценки Гражданской войны и отношение к ней у местных жителей. Разговаривая с ними на эту тему, он понял, что «Гражданская война еще не закончена». До сих пор не найдены все могилы, не названы имена погибших, имена палачей и их жертв, нет объективной оценки событий того времени. Сторонники и противники красных и белых не готовы к встрече с реальными фактами истории, не способны пока непредвзято расставить все точки над «i». Например, целый ряд краеведов из Абана и Тасеева горячо защищали красных партизан, как в советские времена, обвиняя во всем «чинившие расправу над местными жителями» карательные отряды Красильникова. А когда Малашин спросил, за что же красные так жестоко расправились с отцом Димитрием, который призывал с амвона и тех и других к милосердию и состраданию, то в ответ услышал: «Значит, было за что»! Но была и другая позиция. Например, Лидия Чухломина, также старожил Абана, узнав, что приходится двоюродной внучатой племянницей Даниилу Апановичу (главарь апанских партизан, убивших отца Димитрия), поставила перед собой цель найти в сибирской тайге мощи новомученика. Этими поисками она занимается уже почти десять лет. В ходе архивных исследований выяснилось, что ее бабушка Прасковья и отец Димитрий были земляками, они оба приехали с Подолья. Для Лидии Ивановны это стало радостным открытием.
Другой неожиданностью стало то, что столько разных людей откликнулось на просьбы о сотрудничестве. Например, управление общественных связей губернатора Красноярского края оказало организационную поддержку. Краевое Минтранспорта помогло с техникой, красноярская фирма «Покров» обеспечила участников экспедиции экипировкой. Музейно-просветительский центр «Касьяновский дом» предоставил базу научных исследований последних лет в сфере духовной культуры, сотрудники музеев, архивов и библиотек Красноярска, Канска, Абана собирали по крупицам важные для проекта сведения. Преподаватели и профессора красноярских вузов — члены общественного совета Красноярской митрополии по культуре, науке и образованию давали научные консультации. Жители Абана во главе с отцом Романом Гашковым встретили красноярцев как родных и «взяли шефство» над экспедицией. Весь проект был задуман и осуществлен по благословению и при поддержке главы Красноярской митрополии митрополита Красноярского и Ачинского Пантелеимона, при содействии епископа Канского и Богучанского Филарета.
Благодаря их помощи книга о новомученике Димитрии находится уже на стадии верстки и предпечатной подготовки в издательском доме «Восточная Сибирь». А в октябре на презентации проекта и в эфире регионального телевидения состоится показ получасового фильма, который затем можно будет посмотреть на официальном сайте Красноярской митрополии kerpc.ru и официальном видеоканале пресс-службы Красноярской митрополии на Youtube. Работа с архивами будет продолжена. Планируется также проведение лекций в школах, университетах и городских библиотеках на тему священномученичества на примере святого Димитрия Неровецкого (Апанского). А следующим летом — экспедиция по поиску новых сведений и, возможно, обретению честных останков новомученика.
«Чем больше я занимаюсь этими исследованиями, тем сильней чувствую с этим человеком духовную связь. Новомученик Димитрий Неровецкий занимает в моей жизни (а теперь и в жизни всей нашей команды — участников проекта) совершенно особое место. У меня всегда с собой его иконка, я часто молюсь перед его образом», — признается Геннадий Малашин. Этот образ был написан в свое время в Канском благочинии (с декабря 2011 года это самостоятельная Канская епархия) без фотографии, только по устному описанию старожилами внешности батюшки, но икона замечательная. Иконописец подошел к своей работе очень серьезно и ответственно, и по его молитвам Господь даровал ему вдохновение написать этот образ.
«Отец Димитрий стал для меня родным, близким человеком, так много я о нем уже знаю, — продолжает историк. — Мечтаю найти его потомков, имена которых мы нашли в архивах. И Бог даст, найдем хотя бы одну старую фотографию новомученика. Молю Господа, чтобы людям дано было обрести когда-нибудь его святые мощи. А святого Димитрия молю всегда о поддержке в добрых делах, в моей собственной жизни, в жизни нашей команды».
Справка о гибели священника Димитрия Неровецкого (Из рапорта благочинного 6 участка Канского уезда Епархиальному совету от 1 июля 1919 года за № 186)
Отец Димитрий был арестован большевиками в селе, где служил, — в Апане, в субботу на первой неделе Великого поста после вечерни. Его посадили в сани и повезли по дороге к деревне Байкану, Апанского же прихода. Проститься с семьей и одеться отцу Димитрию не разрешили, пришлось ехать в старом ватном подряснике. Отъехав немного от Апана, отца Димитрия раздели, сняли с него валенки, привязали веревкой за шею к оглобле и погнали лошадь. Батюшке пришлось бежать стороной дороги по глубокому снегу, раздетому, в одних чулках. Когда он падал, палачи били его бичом и прикладами, поднимали и снова гнали лошадь. Когда они достигли д. Байкан (в 12 км от Апана) отец Димитрий совершенно выбился из сил. Здесь большевики остановились сменить лошадей, зашли в одну избу, выгнали хозяев, и головнями из печи жгли отцу Димитрию волосы и тело. Измученный, иззябший, избитый, обожженный, отец Димитрий лишился рассудка. Он метался, сидя на лавке, из стороны в сторону, шарил возле себя что‑то руками и повторял: «Где моя шапка, где мои рукавички?» — «Не нужны тебе рукавицы и шапка, тебе и так скоро будет тепло», — отвечали палачи. Лошадей сменили, снова привязали отца Димитрия и снова поехали, но он уже не мог двигаться. Его бросили в сани и за деревней Байканом в лесу, в стороне от дороги расстреляли. Когда стал таять снег и стало видно с дороги тело мученика, большевики отвезли его на 32 версту от Апана, разложили костер и сожгли. На сосне около костра один большевик вырубил крест, но начальник приказал крест стесать и место замазать грязью.
После отца Димитрия остались жена и двое детей — мальчики 10‑ти и 6‑ти лет. Отец Димитрий — человек был очень хороший, как служитель Церкви весьма усердный, прекрасный семьянин и незаменимый для сослужения товарищ. К прихожанам относился всегда с любовью и жил со всеми в мире и согласии; своей религиозностью и абсолютной трезвостью был для всех примером.
