Синдром профессионального «выгорания» (burnout) мало изучен в православной среде. Между тем духовенство попадает в «зону риска» развития этого синдрома. Редакция «Журнала Московской Патриархии» приглашает к обсуждению этой проблемы. Предлагаем Вашему вниманию первую публикацию.
Боже безначальный и безконечный, всякаго здания старейший сый, нарицанием прсвитера почествовавый во степени сем удостоившыяся священнодействовати слово Твоея истины! Сам Владыко всех, и сего, егоже благоволил еси проручествоватися
от мене, в непорочном жительстве и неклонной вере, благоволи подъяти великую сию благодать Святаго Твоего Духа, и совершенна покажи раба Твоего, во всех благоугождающа Тебе и достойно жительствующа даровавшияся ему от Твоея предзнательныя силы великия сея священническия чести.
Из архиерейских молитв «Чина, бываемого на хиротонию пресвитера»
Есть одна тема, крайне неприятная для церковного обсуждения, — расцерковление духовных лиц. К сожалению, а быть может, наоборот, к нашему счастью, мы не располагаем официальной статистикой о том, какое число священнослужителей за определенный период времени ушло из клира, а порой и из Церкви, по разным причинам. Попробуем соотнести достаточно проработанное в современной психологии понятие «выгорание» с кризисом пастырского служения. С одной стороны, мы будем опираться на опыт Западной Церкви в профилактике и терапии «пастырского выгорания», с другой — предпримем попытку рассмотрения феномена «выгорания» с точки зрения христианской аскетики.
При всем многообразии определений «выгорания» — термина, введенного в 1974 году американским психиатром Х.Дж. Фрейденбергом — в этом феномене выделяют три основных компонента: эмоциональное, а нередко и сопутствующее физическое истощение, которое приводит к невозможности отдаваться работе в прежней мере; деперсонализация, то есть исполнение своих обязанностей без внутреннего участия или, напротив, с негативной эмоциональной реакцией, или «дегуманизация» общения; и последний, третий компонент — редукция личных достижений, или, другими словами, угнетающее осознание собственной профессиональной некомпетентности1. Как правило, «выгорание» как психосоматический синдром, состояние внутреннего слома чаще всего сопутствует представителям сферы обслуживания — менеджерам, врачам, учителям, которые в силу своих служебных обязанностей должны находиться в состоянии постоянной мобилизации душевных сил для доброжелательного и отзывчивого общения с клиентами.
Неудивительно, что и духовенство также попадает в эту зону риска. В западной психологии феномен «выгорания» в среде духовенства последние десять лет активно изучается, проводятся статистические исследования, организуются особые институции для оказания психологической и духовной помощи пастырям, оказавшимся в таком непростом положении. Стефен Мьюз говорит даже об «эпидемии ухода с пастырского служения» и приводит цифру в 1500 пасторов, которые ежемесячно становятся жертвами «выгорания личности», среди всех христианских конфессий в США2. Свойства личности, наиболее благоприятные для развития «выгорания», а именно: перфекционизм, идеализм, ангажированность, потребность в социальном признании, готовность без остатка «раствориться» в работе — для хорошего священника являются обязательными чертами характера.
Заинтересовавшись проблемой «выгорания» в среде духовенства, наша редакция (научный богословский портал Богослов.ru. — Ред.) направила своего сотрудника иерея Фому Дица в Германию познакомиться с двумя реабилитационными центрами — католическим центром «Дом обретения новых сил» (Recollectio-Haus), расположенным на территории бенедиктинского аббатства в Мюнстершварцахе, и евангелическим центром «Дом отдохновения» (Haus Respiratio), который находится вблизи Вюрцбурга на горе Шванберг. Поскольку в православной среде этот феномен является малоизученным, мы вынуждены опираться в описании «выгорания» духовенства главным образом на опыт Католической Церкви.
Прежде чем перейти к специфике пастырского «выгорания» в понимании западных исследователей, необходимо отметить, что сам феномен «выгорания», как правило, рассматривается и как результат, и как процесс. Начальная стадия характеризуется чрезмерной активностью и отказом
от потребностей, не связанных с работой, что постепенно приводит к усталости и истощению. Далее развитие синдрома профессионального «выгорания» приводит к снижению уровня собственного участия в профессиональной деятельности и к нарастающему отчуждению по отношению к коллегам и общей неудовлетворенности работой. Затем следуют перемежающиеся депрессивная и агрессивная эмоциональные реакции, переходящие в фазу деструктивного поведения, когда заметно понижаются интеллектуальные способности выполнять сложные задания, инициативность замещается полным безразличием к работе. Формальный подход к выполнению требований вместе с предельной самоизоляцией от окружающих достигают апогея. Психоэмоциональный надлом личности приводит к соматическим расстройствам: постоянному напряжению, неспособности к расслаблению, бессоннице, повышению давления, головным болям, снижению иммунитета, а также прогрессированию различных видов зависимостей (алкогольной, наркотической, игровой, интернет-зависимости и др.)3. Дном, на которое опускается окончательно «выгоревший», является «экзистенциальное отчаяние», всепоглощающее чувство беспомощности и бессмысленности жизни, которое иногда может закончиться суицидом4.
Что же представляет собой эта «профессиональная деформация личности», как иногда также называют синдром «выгорания», в случае с духовенством? Основными вопросами, на которые мы попробуем дать ответ, являются следующие:
1. Тождественен ли кризис пастырского служения синдрому «выгорания»?
2. Может ли синдром «выгорания» быть транслирован на язык святоотеческой аскетики?
В целом сохраняя основные черты «выгорания», в случае с духовенством на первое место выходит ценностно-смысловой кризис, особенно остро протекающий у священника. Автор книги «Пути выхода из выгорания» диакон Питер Абель, основная деятельность которого и связана с реабилитацией «выгоревших» священников в Мюнстершварцахе, пишет: «Выгорание всегда сопряжено с ослаблением “харизмы”, как затухание изначального импульса, как испарение Бога среди суеты повседневной занятости священника. Чувство отчаяния может привести к утрате веры, к потере доверия к жизни и исчезновению доверия к Божественному Промыслу. Это ведет к отступлению от собственного предназначения, к утрате душевной силы и к духовной апатии»5. Архимандрит Киприан (Керн) в «Пастырском православном служении» среди пастырских искушений подробно описывает, что собой представляет такой кризис: «Притупление интереса к своей работе, иногда происходящее от неудач и от косности среды, может привести к тому, что пастырь, в особенности если он чрезмерно надеялся на свои собственные силы, сложит руки, духовно захиреет, впадет в уныние и безнадежное отношение к своему служению. Появляется тогда нежелание молиться, избегание служения Литургии, потеря интереса к духовной жизни — и всё это часто объясняется разными благовидными причинами нездоровья, усталости и проч. Почти незаметно подкрадывается известное в аскетике “окамененное нечувствие”. Когда-то ярко горевший огонь ревности потух. Священник становится тогда формалистом, чиновником, только отбывающим номер, “отслуживающим, отчитывающим, отпевающим” и вообще отделывающимся от скучной работы. У такого утомленного, разочарованного, унывающего пастыря очень часто рождается противление уставу, церковной традиции, иерархии ценностей, аскетике: “Всё это устарело, всё это уже не для нас, надо многое пересмотреть и реформировать” и т.д. Вместо того чтобы самому равняться на требования церковного строя, пастырь в таком состоянии хочет измерять церковность своим настроением и принижать церковные установления по своей лени и нерадению. Если же пастырь в своей молодости особенно сильно полагался на свое “призвание” или по своей природе подвержен скорым очарованиям и разочарованиям, то при такой духовной депрессии он близок к отчаянию и может даже совершенно оттолкнуться от того, чему он прежде поклонялся. Это может привести к снятию сана и духовной смерти»6.
Специфическими признаками собственно религиозного «выгорания» являются ропот, сомнение в истинности веры, утрата смысла религиозных действий (обрядов) и законоположений, расцерковление и сомнение в бытии Бога и Его благости. Несомненно, что как таковой духовный кризис имеет непосредственную связь с «выгоранием» в любой сфере деятельности, но в случае с духовенством он проявляется самым очевидным образом.
Если сравнить основные внешние причины профессионального «выгорания» с той ситуацией, в которой находится большинство священнослужителей, то мы встретим много общего. Основными причинами «выгорания», как считает доктор Абель, являются следующие:
1. Значительное повышение требований, предъявляемых к специалисту, постоянное расширение круга обязанностей (в случае с духовенством — нелинейное возрастание нагрузок вместе с изменением условий прохождения пастырского служения соответственно вызовам времени).
2. Прессинг со стороны работодателя, предполагающий готовность постоянно жертвовать свободным временем, семьей, здоровьем ради блага дела (священство по своей природе — жертвенное служение, о чем ему регулярно и напоминают).
3. Пресыщенность работой (главный враг духовной жизни — «привычка к святыне»).
4. Общая фрагментированность жизни, невозможность уединиться и сосредоточиться по причине необходимости быть постоянно на связи, отвечать на звонки и письма электронной переписки (аналогичная ситуация в случае с духовенством).
В исследовании, проведенном доцентом статистических наук Падуанского университета Маркантонио Кальтабиано в 2004–2005 годах, приводятся интересные статистические данные о группах духовенства, наиболее подверженных «выгоранию». Прежде всего наибольшее число «выгоревших» среди относительно молодых священников — 25–29 лет, на втором месте — возрастная группа 60–69 лет; остальные распределяются более или менее равномерно. (Таблица 1) «Выгоранию» также более подвержены священники с низким уровнем образования; и духовное, и светское образование способствует, как свидетельствует исследование, появлению своеобразного «защитного эффекта». (Таблица 2) Неудивительно, что среди священников с разным количеством лет служения больше всего «выгоревших» опять-таки среди молодых (до десяти лет), и, напротив, меньше всего среди имеющих 30–39-летний опыт служения. Итак, основными факторами являются образование и опыт служения, при этом «образование является независимой переменной, которая среди других оказывает особое влияние на “выгорание”»7. Статистические исследования среди духовенства Западной Церкви позволили выявить следующие основные причины «выгорания»: «отсутствие поддержки со стороны официальных лиц и/или противоречия с ними (26%); конфликт противоборствующих потребностей, ведущий к “выгоранию” (12%); конфликт между требованиями, которые предъявляются пастырю служением в Церкви и нуждами семьи и детей (11%); конфликт с членами Церкви (9%); конфликт со старшими священниками (8%) и конфликт среди церковного персонала»8. По мнению отца Питера Абеля, внешние причины не являются лишь «спусковым крючком» для запуска созревшего внутри духовно-нравственного кризиса: в случае с «выгоранием» имеет место «нездоровая синергия» работодателя и исполнителя: человек работает столько, сколько его нагружают, а нагружают его потому, что он всё равно работает9.
Но являются ли внешние обстоятельства — излишняя нагрузка, переутомление, непонимание со стороны священноначалия, материальные и семейные проблемы, конфликты внутри клира и прихода — основной причиной кризиса пастырского служения? Ограничивается ли этот кризис теми же показателями, которые имеют место и при обычном профессиональном «выгорании»? Имеет ли «выгорание», кроме психологического, еще и духовно-нравственное измерение?
Нетрудно заметить, что понимание феномена «выгорания» со стороны психологии ограничивается исключительно внешними проявлениями, впрочем, как и терапия не выходит за пределы секулярного мышления: меньше работать, больше отдыхать, чаще бывать наедине с собой, наслаждаться природой, красивой музыкой, приятным общением. В то же самое время очевидно, что корни «выгорания» гораздо глубже и прежде всего затрагивают личность человека, его сердце — вместилище страстей и добродетелей.
Если посмотреть на феномен «выгорания» глазами святых отцов, мы получим более чем интересную картину. Прежде всего признаки «выгорания» почти во всем повторяют признаки уныния: «Уныние есть изнеможение души, а душа в изнеможении не имеет того, что ей естественно, и не выдерживает мужественно искушений» (Авва Евагрий)10. Однако если еще внимательнее посмотреть на анализ святыми отцами этой поистине «жестокой» страсти, всплывает один примечательный факт. Преподобный Иоанн Лествичник говорит, что находящийся в унынии в телесном служении крепок как железо и в рукоделии безленостен11. То есть состояние гиперактивности, которое и считается отправной точкой в рассмотрении синдрома «выгорания», является не чем иным, как свидетельством об уже хорошо развившемся унынии, от которого и стремится убежать человек путем предельного насыщения своей жизни работой и обязанностями12. Далее неизбежно следует изнеможение, «гипотония» физических и душевных сил. Как точно отмечает Евагрий, «уныние — это продолжительное и одновременное движение яростной и вожделеющей части души. Первая неистовствует по поводу того, что находится в ее распоряжении, вторая, напротив, тоскует по тому, чего ей недостает»13. Уныние делает человека «самопоедателем» — печаль и ярость, в нормальном состоянии обращенные в прямо противоположные стороны (печаль по Богу и отвращение ко всему недолжному, греховному), при унынии соединяются и превращают человека в объект «короткого замыкания» души. Иеромонах Гавриил (Бунге) говорит о «внутреннем параличе», «удушии ума», которые будто колпаком накрывают все жизненные способности души, и у человека «перехватывает» дыхание, даже на физическом уровне14. О том же говорит и преподобный Исаак Сирин: «Ибо в иное время душа наша задыхается и бывает как бы среди волн, и, читает ли человек Писание, совершает ли службу, во всяком деле, каким бы ни начал заниматься, принимает он омрачение за омрачением. Он оставляет молитву и не может даже приблизиться к ней. Он совершенно неспособен представить, что наступит изменение и он опять будет в мире. Этот час исполнен отчаяния и страха, надежда на Бога и утешение веры в Него совершенно отходят от души, и вся она всецело исполняется сомнения и страха»15.
Между унынием и «выгоранием» есть немало и других общих черт. Если уныние, как пишут аскеты, «гонит монаха из кельи»16, то «выгорание» подталкивает его к перемене места работы или даже рода занятий, постоянно убеждая в профессиональной непригодности и некомпетентности17. В случае с духовенством к вышесказанному добавляется еще и соблазн снятия сана или монашества и возвращение к мирской жизни. Спасительная «теснота» священнического служения сродни воспетому отцами келейному уединению: сиди в келье твоей, и она тебя всему научит18. Та же «теснота» профессионального служения является главной целью «выгорания» как процесса деформации личности. Другим общим местом «выгорания» и уныния является «минимализм»: в отношении профессиональной деятельности он представляет собой формальное отношение к своим обязанностям, а при пастырском кризисе — сокращение молитвенного делания до предела или же вообще полное оставление келейного правила и сведение до минимума исполнения церковных установлений.
Особую остроту проблеме при «профессиональной деформации личности» в случае со священником придает то, что при «выгорании» всё более усиливается внутренний конфликт между тем, что должен священник представлять собой «вовне», и его настоящими внутренними ценностно-смысловыми ориентирами. В такой ситуации глубокого внутреннего разлада «закваска фарисейская и саддукейская» — лицемерие и театральность — становится неотъемлемой стороной исполнения священником своих «профессиональных обязанностей». Оборотной стороной «выгорания» становится цинизм, который выступает здесь уже в качестве последнего «защитного механизма», оберегающего оставшиеся сокровенные тайники души от проникновения распространившейся по всему человеку лжи, выжигающей святыню.
Если посмотреть на уныние с богословской точки зрения, нетрудно заметить, что именно это состояние души наилучшим образом соответствует падшему человечеству, отвернувшемуся от Бога, обособившемуся, лишившемуся непосредственного участия в Божественном бытии: «уныние как итог всех страстей является... чистейшим и наиболее “духовным” выражением самости Адама: чтобы обернуться к себе, он отвернулся от Бога и в тот же миг утратил самого себя»19.
Рассматривая феномен «выгорания» и кризиса пастырского служения, нельзя обойти вниманием и проблему богооставленности как особого периода духовного становления. Архимандрит Софроний (Сахаров) этому вопросу уделяет немало места практически во всех своих трудах. Опыт отцов свидетельствует, что после периода явного действия Божественной благодати неизбежно должно произойти отнятие ощутимой благодати и обострение духовной брани со страстями. Таким способом подвижнику дается возможность проявить свою веру и верность Христу исполнением заповедей без явного утешения и поддержки. В третьем периоде благодать не оставляет подвижника уже до самой смерти20. О состоянии богооставленности постоянно говорит и преподобный Исаак Сирин, при этом непосредственно связывая богооставленность с унынием: «Что есть наказание? То, чтобы от этого впал ты в отчаяние из-за богооставленности, родившейся от неверия твоего. Отчаяние же предаст тебя унынию, а уныние предаст тебя расслабленности, последнее же уведет тебя от надежды твоей. Из того, что может случиться с тобой, нет ничего хуже»21. Отметим, что преподобный причиной богооставленности называет неверие.
Духовная жизнь человека есть постоянная реакция, живой отклик личности на изменяющуюся канву жизненных обстоятельств. «Выгорание» есть прежде всего духовный кризис личности, «вложившей» себя во что-то без остатка, но не получившей предполагаемого и желанного «дивиденда». Результатом этого «духовного банкротства» становится душевное истощение и состояние внутренней оппозиции по отношению к Богу, причем это противостояние зачастую является неосознанным, находя свое проявление в нераскаянных нарушениях заповедей и правил благочестивого поведения, а внутри — в молчаливом отказе Богу в общении с Ним через сердечную молитву.
Можно предположить, что «выгорание» представляет собой частный случай кризиса веры, которая может быть и нерелигиозной. Пошатнувшаяся вера в ценности или смысл лишает человека опоры, он оказывается в экзистенциальной невесомости и от испуга съеживается, сжимается внутрь себя. Выход из этого состояния возможен только один: новое обретение веры, причем эта вера должна уже быть качественно иного уровня, нежели чем была до кризиса22. Возможно, в этом и заключается смысл «выгорания»: когда человеческого материала уже не остается, когда всё выжжено и стало пустыней — человек призывается стать «купиной неопалимой», невыжигаемым носителем Божественного света.
Пастырское служение по преимуществу есть постоянное истощение себя до предела, до какой-то немыслимой и даже страшной душевной пустоты, но в то же самое время священство есть непрестанное восполнение или даже переполнение Божественной благодатью. Это чередование ощущения полного духовного опустошения, богооставленности с переживаниями подъема является естественным и нормальным ритмом духовной жизни: «временами искушение и временами утешение — и в таком состоянии пребывает человек до исхода своего. А чтобы совершенно стать чуждым этому и совершенно утешиться — не будем на это и надеяться здесь», — говорит преподобный Исаак Сирин23. Главная ошибка, которая и запускает порочный круг «выгорания», состоит в оборачивании назад, в искании прежних душевных и духовных состояний, что свидетельствует только об одном — потере веры в Божественное водительство и попытке подменить Живого Бога богом, который создается воспоминаниями и фантазией по своему образу и подобию, вполне знакомому и близкому.
Основная причина уныния — уязвленное «эго» человека24, вызвавшее человека на изматывающее единоборство с самим собой. Но в этой борьбе человек может обрести главное оружие против уныния — веру как вверенность Богу, полную преданность Ему. Главное лекарство от -уныния — «осознанное ожидание Бога» в терпении и смирении среди мрака неверия и отчаяния: «выйти из инфернального круга уныния можно только тогда, когда человек способен проломить брешь в темнице собственного “я”, своей безысходной обособленности, чтобы открыться навстречу подлинно личностному существованию для другого и тем самым открыть свое сердце для подлинной любви — вновь обрести себя самого в даре другому»25. Такое смиренномудрие подрубает корни уныния и размыкает казавшийся самодостаточным внутренний мир человека навстречу Богу.
Можно предположить, что феномен «выгорания» есть не более чем бунт падшей человеческой природы, направленный против попытки разрушить тотальную власть эгоизма26. В какой бы области ни трудился человек, «выгорание» будет неизбежным постольку, поскольку работа будет занимать место в душе, уготованное только одному Богу. В этом смысле можно сказать, что «выгорание» есть начало посещения Богом человека, Его решительное свидетельство о том, что ничем иным, кроме как Творцом, душа насытиться не может. «Выгорание» действительно выжигает душевных идолов, ложные подпорки и тем самым поставляет человека перед лицом экзистенциального кризиса. И этот кризис тем жестче, чем ближе к исполнению Божией заповеди о любви к ближнему деятельность человека: альтруизм заканчивается «выгоранием», если под ним нет фундамента веры и стремления выполнять Божественные повеления.
Таким образом, синдром профессионального «выгорания» и кризис пастырского служения представляют собой несколько отличающиеся по форме, но очень схожие по сути разновидности ценностно-смыслового кризиса личности, оказавшейся в духовной самоизоляции27. Подобные состояния были прекрасно известны святым отцам-аскетам, и в их понятийном аппарате «выгоранию» наиболее соответствуют уныние и окамененное нечувствие. В то же самое время для отцов уныние — явление комплексное, собирающее в единый клубок едва ли не все остальные страсти, отчего и отождествляется некоторыми с богооставленностью. Однако в самой богооставленности подвижники видели особое педагогическое действие Промысла Божия, побуждающего аскета к еще большему совершенству в вере, любви и терпении.
Сегодня необходимо признать, что кризис служения, впрочем, как и «выгорание» в более широком смысле слова, имеют место и в среде духовенства. Нам трудно оценить эффективность реабилитационных учреждений для духовных лиц Западной Церкви, тем более говорить о целесообразности использования этого опыта в нашей среде. Однако хотелось бы надеяться, что в ближайшее время обозначенная проблема найдет отклик среди богословов, патрологов и пасторологов и получит фундаментальный анализ с позиций православной аскетики.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1 См.: Burisch M. Das Burnout-Syndrom: Theorie der inneren Erschöpfung. Zahlreiche Fallbeispiele. Hilfen zur Selbsthilfe. Hamburg: Springer, 2006. P. 26.
2 Мьюз С. Духовенство и кризис: когда человеческих сил недостаточно // Московский психотерапевтический журнал. 2007. № 3. С. 8. «Крупномасштабное исследование духовенства (324 000 респондентов) из 6900 конгрегаций Австралии, как протестантских, так и католической деноминаций, выявило значительный уровень “выгорания” в этой среде (Каldоr, Bullpitt, 2001). 19% священников, по результатам данного исследования, оказались строго в зоне синдрома “выгорания”, 56% признали себя находящимися “на границе” этого состояния. Лишь в пятой доле случаев (21%) обследуемые показали, что проблема “выгорания” их не затрагивает» // Там же. С. 1. Ср.: Baptist Sunday School Board: ежемесячно около 135 священников в SBC находятся в состоянии профессионального кризиса; в действительности эту цифру следует умножить как минимум в два раза. В течение 2006 года 1300 пасторов Южного Баптистского Согласия сложили с себя священнические обязанности. См. также: Frank Charlotte. Priester mit Seelsorgen Burn-out-Syndrom. На этом фоне утверждение С.Мьюза о числе «выгорающих» священников уже не выглядит фантастическим.
3 Priester mit Seelsorgen. Burn-out-Syndrom. Von Charlotte Frank
// http://www.sueddeutsche.de/jobkarriere/973/464572.
4 Burisch M. P. 39–42.
5 Абель. С. 87.
6 Киприан (Керн), архим. Православное пастырское служение. С. 37–38.
7 Un’indagine sul burnout nei presbiteri diocesani. Ronzoni G. Ardere, non bruciarsi. Studio sul «burnout» tra il clero diocesano. Padova: Edizioni Messaggero, 2008.
8 Мьюз С. Духовенство и кризис: когда человеческих сил недостаточно // Московский психотерапевтический журнал. 2007. № 3. С. 12.
9 Абель. С. 31.
10 Добротолюбие. М., 1900. Т. 2. С. 257.
11 «Уныние есть расслабление души, изнеможение ума, пренебрежение иноческого подвига, ненависть к обету, ублажатель мирских, оболгатель Бога, будто Он немилосерд и нечеловеколюбив; в псалмопении оно слабо, в молитве немощно, в телесном же служении крепко как железо, в рукоделии безленостно, в послушании лицемерно».
12 Ср.: «Душевная неустойчивость ведет к неутомимой активности, внешне принимающей окраску христианской любви. Опасность такого самообмана состоит в том, что плотно заполненное расписание дня позволяет хоть как-то отвлечься от собственной внутренней опустошенности. Такая активность тем разрушительнее, что прикрывается самыми возвышенными чувствами и от этого становится неуязвимой. Чем дольше она длится, тем более разрушительными оказываются ее последствия. Ибо рано или поздно наступает страшный момент пробуждения. И тогда либо в упадке духа бросают всё то, в чем до сих пор находили смысл жизни, либо ищут спасения во всевозможных развлечениях» (Бунге. С. 72).
13 Цит. по: Бунге. С. 50. «Всецело находясь в области алогичного, уныние как феномен в высочайшей степени иррационально. Конкретно это проявляется в том, что впавший в уныние негодует против всего, что ни попадается ему на пути (ярость), и тоскует обо всем, чего он лишен (вожделение)... Всё доступное — ненавистно, всё недоступное — вожделенно» (Там же. С. 54).
14 Бунге. С. 57.
15 Цит. по: Иларион (Алфеев), еп. Духовный мир преподобного Исаака Сирина. Гл. 3:2.
16 Ср.: «Дух уныния гонит монаха из жилища его; а кто имеет терпение, тот всегда пребывает в безмолвии» (Нил Синай-ский, прп. // Добротолюбие. Т. 2. С. 257). «Не должно во время искушений оставлять келлии, изобретая какия-нибудь благословные предлоги; но надо сидеть внутри и терпеть, мужественно
встречая всех нападающих» (Евагрий // Добротолюбие.
Т. 1. С. 573).
17 Подобное происходит и с монашествующими. См. случай
с Палладием: «Однажды я шел к духовному отцу Макарию Александрийскому, удрученный унынием, и говорю ему: «Отче, что мне делать, ибо я осаждаем помыслами, которые мне внушают: ты ничего не делаешь! Уходи прочь!» И авва ответил: «Скажи им, я остаюсь в этих стенах ради Христа!» (Бунге. С. 66)
18 См.: Подвижническое слово старца Симеона благоговейного
// Добротолюбие. Т. 5. С. 61.
19 Бунге. С. 59.
20 Софроний (Сахаров), архим. Духовные беседы. М.: Паломник, 2003. Т. 2. С. 26.
21 Цит. по: Иларион (Алфеев), архиеп. Духовный мир преподобного Исаака Сирина. СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2010. Гл. 3:2.
22 «Демон уныния, — пишет Евагрий, — тягостнее всех, но зато более всех делает душу и опытною. Если бегать или обходить борьбу, то ум останется неопытным, робким и легко обращающимся в бегство» (Добротолюбие. Т. 1. С. 573).
23 Иларион (Алфеев), архиеп. Духовный мир преподобного Исаака Сирина. СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2010. Гл. 3:2.
24 Бунге. С. 69.
25 Бунге. С. 129.
26 Ср.: «Не возможно содружится с Богом нам, бунтующим против Него страстьми и охотно платящим дань греха злому тиранну и губителю душ, диаволу, если прежде не возстанем решительною войною против этого лукаваго. Ибо дотоле мы состоим врагами и противоборцами Богу, не смотря на то, что прилагаем к себе имя верных, пока самоохотно рабствуем страстям безчестия» (Максим Исповедник, прп. // Добротолюбие. Т. 3. С. 253).
27 См. подробное исследование: Маникарди Л. Кризис среднего возраста в жизни пресвитера (Manicardi L. La crisi dell’età di mezzo nella vita del presbitero. Ardere, non bruciarsi. Studio sul «burnout» tra il clero diocesano. Padova: Edizioni Messaggero, 2008.
28 Un’indagine sul burnout nei presbiteri diocesani. Ronzoni G. Ardere, non bruciarsi. Studio sul «burnout» tra il clero diocesano. Padova: Edizioni Messaggero, 2008.
Протоиерей Павел Великанов — клирик храма Покрова Пресвятой Богородицы при Московской духовной академии, проректор по научно-богословской работе и доцент Московской духовной академии, преподаватель Московской духовной семинарии, главный редактор научного богословского портала «Богослов.ru». Член Комиссий Межсоборного Присутствия по вопросам духовного образования и религиозного просвещения, по вопросам богословия, по вопросам организации церковной миссии. Секретарь Комиссии Межсоборного Присутствия по вопросам информационной деятельности Церкви и отношений со СМИ. Член Информационной группы Межсоборного Присутствия. Член Экспертного Совета Синодального отдела по религиозному образованию и катехизации.
МНЕНИЯ
Болезнь неравнодушных
Феномен, который был описан в 1974 году американским психиатром Х.Дж. Фрейденбергером (H.J. Freu-den-berger) и обозначен как «выгорание» (burnout), отмечен существенно раньше и нашел свое отражение еще в ряде произведений русской литературы конца ХIХ века.
Об этой проблеме упоминал Святейший Патриарх Кирилл, говоря о пастырях, утративших молитвенное горение. Поднятая проблема не есть частная проблема отдельных, преимущественно молодых, священников. Это проблема всей Церкви.
Отмечено, что выгорание возникает именно у людей неравнодушных, склонных к максимализму, излишне надеющихся на свои силы, стремящихся на первом этапе священнического служения компенсировать недостаток опыта чрезмерной активностью и эмоциональным напряжением. Вследствие этого накапливается физическая усталость, что в сочетании с состоянием «уныния» в святоотеческом понимании может при отсутствии должного духовного руководства привести к формированию затяжного депрессивного состояния с анестезией чувств («окамененное бесчувствие»), деперсонализацией, экзистенциональным кризисом, апатией, появлением соматических симптомов, что потребует уже серьезного медицинского вмешательства.
Василий Каледа, врач-психиатр, д.м.н., профессор ПСТГУ
«Выгорание» или «угасание»
Затронутая проблема «профессионального выгорания» в пастырском служении в высшей степени актуальна. Тщательное богословское освещение данного феномена позволит священнослужителям ответить не только себе, но и широкому кругу прихожан, ищущих ответы на вопросы о своем неудовлетворительном духовном состоянии.
Необходимо изначально обозначить: термин «выгорание» заимствован из области психологии и искусства. При богословско-философском осмыслении явления «выгорания» исследователи будут иметь дело с калейдоскопом душевных состояний. В Священном Писании и православной аскетике не отражен образ «выгорания», но ярко и определенно выражено понятие «угасания». Огонь и свет — два разных пути в библейской и языческой мистике. Огонь существует за счет сжигаемой материи. Свет — первооснова Богом созданной Вселенной.
Протоиерей Георгий Бреев, настоятель храма Рождества Пресвятой Богородицы в Крылатском, духовник Московской епархии
